Бродячие ремесленники
После того, как мы получили некоторое представление о статусе и магии специалистов, работавших постоянно (или целый сезон, как пастух) в деревне, перейдем к бродячим ремесленникам. В прошлом столетии, да и в начале нынешнего по дорогам России ходили коновалы и плотники, печники, кузнецы, гончары, швецы (портные), катали и шаповалы,–причем нередко одни и те же люди брались за разные виды работ. Степан Колдунчик, например, до сих пор памятный жителям среднего течения р.Ваги, был известен как плотник, печник, пастух и коновал-знахарь.
Надо отметить меньшее разнообразие магии бродячих ремесленников по сравнению с оседлыми специалистами. Возможно, это связано с меньшим разнообразием отношений и конфликтов, или, точнее, меньшей их разработанностью в фольклорном сознании. Магическая регуляция почти полностью сосредоточена на двух ситуациях: найма (приглашения, договора) и расчета.
Отношения бродячих ремесленников: коновалов, швецов, серповщиков, кузнецов и проч. – с населением попутных деревень характеризовалось понятием “обход”, близким к системе “череды”. Оно обозначало маршрут или местность, в пределах которой ходил и находил заработок (кормился) тот или иной работник:
“Коневалы – эти не местные,–объясняют жители вологодского села Нижний Спас. – У нас дак все с Мезени был Микишка. У него обход был большой – и у нас, в Спас ходил, и в Шевденицы ходил. Весной – лошадей (холостил. – Т.Щ.), и тут ведь баранчиков да поросят. Приходит в деревню и говорит: – У кого чего есть работа?” (Вологодская обл., Тарногский р-н, с.Нижний Спас).
Обход, как и череда, – система коллективного содержания работника, растянутая не только во времени, но и в пространстве. Свой “обход” был и у странников-нищих. Профессиональные нищие старались подгадать приход к местному празднику (в каждом селе был свой храмовый праздник), сопровождавшемуся стечением народа, особенно обильным подаянием и угощением. Странники заранее знали, когда в каком селе праздник, и соответственно строили свой маршрут; памяткой служили зарубки
(или сучки, наплывы) на посохе; весь маршрут также назывался “обход” (Вологодская обл., Тарногский р-н, с.Нижний Спас).Из множества бродячих ремесленников мы выбрали для описания две фигуры: коновала и плотника, – чье ритуально-магическое поведение достаточно типично и для большинства прочих, а к тому же лучше всего освещено в источниках.
Коновал.
Коновалам, в особенности бродячим, пришедшим издалека, приписывали тайное знание, но оно редко персонифицировалось в конкретных образах. Трудно сказать, кто из персонажей народной демонологии покровительствовал коновальскому ремеслу. В новгородской быличке упоминаются некие множественные черти, обитающие в его сумке (мешке): “Коновалы раньше ходили… Коновал что-то больно дорого стал просить. Хозяйка сказала:– Мы бедны люди. – Он: – Хочешь, будешь богата? – Хочу. Дал ей мешочек и говорит:–Беги к перекрестку, и будет тебе богатство. Она побежала, а там чертей полно (ночью). Они: – Матушка, матушка, матушка, мы с тобой, мы с тобой, мы с тобой!.. Вот и привела их целый полк к себе домой”. Подарок коновала лишил жадную женщину рассудка: “Раньше видели: пойдут все в церковь часа в три ночи, а она через окошко выскочит, раскосматится и побежит в другую сторону…” В деревне ее считали ведьмой, и, как всем ведьмам, ее никак не брала смерть: “Она помирала, а черти не дают помирать-то. Ей и трубу-то откроют, и потолочину вынут (на потолке балку). И вот померла, и то с трудом: померла-то потому, что сноха с дочерью у нее пополам чертей взяли”(Новгородская обл., Шимский р-н, с.Медведь).
Обстоятельства, побудившие коновала прибегнуть к магическим силам: расчеты, недовольство скупостью хозяйки, магическая месть. Подобный набор стимулов к применению магии мы встретим позже у плотников.
Чаще, однако, коновал не демонстрировал свое виртуальное “войско”, а, наоборот, становился в позицию противостояния нечистой силе и тем, кто с нею связан. В Вятской губ. записан рассказ о том, как коновал-зюздяк выступил против лешего, который, по убеждению крестьян, насылал на их стадо огромного медведя. Этот медведь перешел в своих аппетитах всякую меру, задрав множество коров. Обратились к коновалу, слывшему знатким; тот, подкараулив зверя на лабазе, выстрелил в него серебряным крестом, при этом мысленно читая заговор: “Хрест впускаю, с долгим разлучаю”. После такой процедуры медведь больше неподвластен злой воле лешего, который, разумеется, боится серебряного креста (ТА, д.410, л.17-18, Вятская губ., Глазовский у., 1898 г.). Прохожего коновала звали урезонить деревенского колдуна, грозившего
испортить свадьбу, снять порчу со двора (когда гибла и болела скотина), пустить кровь и проч.В подобного рода ритуалах значительна была и доля имитации ритуальных действий. Характерный случай зафиксирован в материалах Тенишевского бюро о коновалах-ладожанах. Дело было в одной из западнорусских губерний, где ладожане остановились на своем пути в Польшу.
Хозяйка пожаловалась, что у нее нет “на молоки устоя”, т.е. молоко не стоит, киснет. “Я поглядил в подойку, в горшки,–рассказывает далее коновал,–да и говорю: дило не ладно, нада кое-что поладить. Затопляй, говорю, печь, да скипяти воды, да затопи вси, каки есть у тибя горшки. Той порой пошел за деревню, наломал вересу, набрал каменья, принес, а сам ничего не показываю. Велил всим с избы выйти. Каменья накалились, вода скипила, я положил вересу в подойку, в горшки – и ну сажать в них каленое каменье. Как налил я на их кипятку, как зафурчало, загудило – страсть! А я, для шутки, окол всего этого места углем круг начертил. Всю спосуду эту вымыл, тут и позвал хозяйку… Подарила мне хозяйка на рубаху пестряди важнеющей” (ТА, д.1469, л.14-15. Петербургская губ., Новоладожский у., 1898 г.).
Обращает на себя внимание атмосфера таинственности, сознательно нагнетаемая коновалом, магический круг и шумовые эффекты – имитация настоящего ритуала. В Нижегородской губ., изгоняя “чужого домового”, коновал выпустил обмазанного дегтем зайчонка. Коновалы-ладожане, кроме того, изгоняли тараканов, а однажды были приглашены в женский институт вывести крыс (ТА, д.1470, л.1. Петербургская губ., Новоладожский у.). В их манипуляциях можно заметить элементы охотничьей и пастушеской, и просто домашней магии, хотя она явно трансформируется в направлении сознательной имитации, усиления внешних эффектов.
Квазиобрядовые действия, имитация ритуала без веры – весьма характерная модель взаимодействия между чужими: одно из проявлений межкультурного барьера. Коновал в описанном примере воспроизводит местный обряд, для него самого чужой, он воспринимает его как “штуку” или “шутку” и использует в целях сознательной манипуляции: получения дополнительного вознаграждения, угощения, отстаивания своих прав. Квазиобрядовые действия становятся важным средством регуляции отношений, когда одна из сторон имеет, а другая лишена поддержки общественного мнения и по сути бесправна. Такой эффект эти действия имеют потому, что второй стороной, адресатом, воспринимаются по-прежнему как магические. Здесь все дело в разночтении, в сохранении барьера, по одну сторону которого страх, по другую – смех.
Среди всех бродячих ремесленников, пожалуй, наиболее известны плотники, а их профессиональная магия подробно описана в литературе. В их практике мы встретим как ритуалы, так и их имитацию (как средство манипуляции).
Плотники.
Поверья приписывают плотникам способность насылать в дом нежить, которая именуется кикимора (вят.), черти-дьяволы, а иногда просто насыльные
– или же безлично: глумится, пугает, воет. Причем это относилось, как правило, к плотникам чужим, пришлым из отдаленных мест. В северных быличках плотники насылают в дом чужого домового или же “мертвеца”, который затем тревожит хозяев по ночам. Впрочем, для этого использовались не столько магические, сколько технические средства. “Плотники строили дом одной старухе. Договорились за одну цену, а она заплатила меньше. Они говорят:–Ну, мы тебе сделаем. Бабка спит ночью, а в пазу воет. Воет и воет. Сна решилась. Пошла к старухе (которая знала), заплатила ей, та говорит: – Пойди, найди тех плотников, они скажут. Пошла, доплатила им, что не хватало, они сказали: – У тебя в пазу горлышко от бутылки” (Ярославская обл., Пошехонский р-н, с.Юдино). “Дело было. Если не понравятся хозяева, (плотники) возьмут бутылку в угол вставят. Горлышком на волю. И воет. А хозяева говорят: глумится, черти воют. Хозяева некоторые вынимали, а некоторые из избы уходили. У одного мужика бутылку-то поставили. Они слушали-слушали:–Глумится!.. И из избы ушли. Ушли – боялись. Потом им тоже мастера – плотники сказали, дак пошли – вынули бутылку” (Ярославская обл., Пошехонский р-н, д.Полтинкино). “Я, примерно, порядился, с хозяином договорился. Он мне (водки) подносил маловато. (Я) в заруб четверку (водочную бутылку 0,25 л. – Т.Щ.), выставил горло на улицу. Он – хозяин – бежит к вам:–Ой, нечистая сила! – Я говорю: – Деньги заплатишь – уберу. Пойдешь, разобьешь горло…” (Ярославская обл., Пошехонский р-н, д.Тарсипово).Речь здесь идет не столько о магии, сколько о ее имитации. Поводом к подобного рода действиям служило, как правило, (а) нарушение хозяевами условий договора (при расчетах платят меньше оговоренной суммы; требуют дополнительных работ) или (б) недостаточно обильное угощение, т.е. нарушение обычая. По обычаю положено было угощать плотников (пирогами и водкою) при закладке дома, затем – при установке первого (вар.: третьего) венца, при подъеме матицы и завершении строительства. Недостаточно обильное угощение служило поводом к магической, а точнее – квазимагической мести. Плотники имитировали присутствие нечистой силы, нарочно устраивая звуковые эффекты (вставляли в дымоход, под крышу, в раму окна, в угол между бревнами – на пути ветра – гусиное перо, трубочку из бересты, горлышко от бутылки или кувшина, отщипывали от лавки или матицы тонкую дощечку, так что на сквозняке она звучала, как струна), сквозняки (вставляли клин между бревен), замуровывали в неприметном месте куриное яйцо или дохлую кошку, отчего в доме распространялись неприятные запахи. Для них это манипулятивная техника, а хозяева строящегося дома воспринимали и реагировали на устроенные плотниками эффекты как на магию: некоторые не выдерживали и уходили из дома: продавали его (дом с такой репутацией продавался дешевле) или он годами стоял пустой, а жили в старой избе. Лучшим средством считалось “перекатать” дом, т.е. разобрать его по бревнышку и заново сложить. Чаще просто возвращали обиженных плотников, угощали, доплачивали – только чтобы те выгнали невидимых постояльцев.
Таким образом, намеки и ссылки на тайную силу служили для плотников средством добиться от хозяев соблюдения условий договора и обычая в конфликтной ситуации, как правило, по поводу оплаты и объема работ. Надо сказать, что подобные способы характерны для чужих, пришлых, наемных плотников, права которых не были защищены общественным мнением.
Все эти насыльные, как и прочая нежить, персонифицировали представления о возможном ущербе и несчастьях, угрожающие домохозяйству и жителям дома: смерть хозяев или домашнего скота; болезни и гибель женщин и маленьких детей; неполадки в хозяйстве, от падающих с полок горшков до пожара и полного разорения. Звуковые и прочие эффекты, производимые плотницкими действиями, по сути - знаки этого возможного ущерба, сигналы, активизировавшие ожидание этого ущерба, которые, собственно, и служили эффективным стимулом для хозяев соблюдать договор и обычай. Иными словами, речь идет о технике виртуального насилия (ущерба нет, но он реален в воображении).
Подобным же образом отстаивали свои права и представители других бродячих профессий: коновалы, катали, швецы и проч. – активно используя технологии виртуального насилия (страха) для подкрепления своих требований.
* * *
Итак, мы рассмотрели вкратце ситуации, когда магия (или ее имитация) выступает в качестве механизма социальной регуляции, определяя статус профессионала в деревне и его поведение в конкретных (чаще всего конфликтных) случаях. По сути, магическая сила (или знание, статья, слово–тайна) являлась в глазах населения знаком и синонимом профессионализма.
Пока, рассматривая роль магии в производственных отношениях, мы акцентировали ее специфические проявления, характерные для разных профессиональных сфер. Теперь обратим внимание на общие черты – то, что составляет суть силы, как мужской магии и наивного понимания профессионализма.