Одна из форм такого доступа – знахарские услуги (любовная магия, гадания, лечение болезней, особенно женских, в том числе бесплодия, и детских), представлявшие собою вмешательство именно в сферу воспроизводства жизни. Такого рода занятия особенно характерны для мельника (отпуск свадеб, лечение женщин от порчи), пастуха (привораживание и отвораживание, гадания), бродячих коновалов. Некоторым коновалам, например, сюзянам знахарская деятельность давала основной доход, а коновальского ремесла, как пишет о них корреспондент Тенишевского бюро из Симбирской губ., не знают; профессиональный же инструмент коновалов они носили скорее как знак своего особого статуса, магической силы (т.е. права заниматься знахарством) (ТА, д.401, л.18-21. Симбирская губ., Ардатовский у., 1900 г.).

Пришельцу, прохожему или бывалому (имевшему опыт странствий) человеку как будто уже заранее предназначалась роль знахаря. Собирая сведения по культуре дороги, я просила сельских жителей охарактеризовать странников–какие они были, и вспомнить конкретные случаи контакта с ними (большая часть воспоминаний относилась к первым трем десятилетиям XX в.). Систематически вспоминали две характеристики: (а) странности в поведении и внешности и (б) знахарские услуги, оказываемые пришельцем. Причем странности в глазах крестьян как будто служили доказательством знахарских потенций прохожего человека.

К прохожим часто обращались в случае разного рода несчастий. Прохожие, особенно нищие, но также и коновалы, швецы, прочие бродячие ремесленники нередко и сами предлагали свою помощь. Оказание знахарских услуг обеспечивало им кров и стол (в некоторых случаях на несколько дней), а также известное уважение и плату, иногда значительную. Обозначим (по нашим, преимущественно, севернорусским, материалам) диапазон знахарских услуг – перечислим наиболее часто встречавшиеся ситуации, когда прохожий выступал в роли знахаря.

"Странник идет: – Пусти, молодушка, ночевать! – Как не пустишь? А у коровы-то понос был. Он говорит: – Чего ты все бегаешь? – Да у коровы понос! Дак он еще натакал, сходи, говорит, вересовых ягод набери, корове напарь, напои. Она сходила, напарила – прошел понос. Так тот старик говорит: – Ты хоть три ягоды вересовых в год съешь, да болеть не будешь!" (Архангельская обл., Вельский р-н, с.Благовещенск).

Прохожие не только лечили скот и снимали порчу, но и давали пастухам отпуск в начале пастбищного сезона, а то и сами совершали ритуальный обход в день первого выгона (Олонецкая губ., Повенецкий у.).

1. Охотничья порча.

Прохожие (только мужики) практиковали и некоторые приемы охотничьей магии. В Архангельской области охотники систематически обвиняли друг друга в порче собаки (она перестает выслеживать ценного зверя, на которого натаскана, а бросается вдогонку за белкой или зайцем – таких собак даже приходилось пристреливать) или охотничьего ружья (хорошо пристрелянное ружье вдруг перестает попадать в цель). В этом случае, по убеждению охотников, ружье или собаку уже не исправить, но можно обратить порчу против того, кто ее наслал: сделать отворот.

"У меня отцу было сделано: спортили собаку. А тут Омелецька ходил, просил. А он знал. Мог и на смерть человеку сделать. Омелецька пришел просить и говорит: – Есть половинка вина? – А что? – Дак ведь собака-то у тебя спорчена? – Да. – Ну, с отворотом будем делать? – С отворотом. – Человека на смерть? – Нет. – Собаку? – Давай собаку. – Ну, говорит, придешь охотиться – у которого-то человека собака прибежит к твоей клетке (амбарчик в лесу стоял) и подохнет. Так ты к ней пальцем не касайся. Так тот человек, который испортил, тот придет, чего-нибудь попросит – ты не давай ничего. И действительно, пришел, попросил пороху: порох кончился, дай. Отец не дал. И собака прибежала к отцу, под клетку, свернулась калачиком, да и умерла. А дали бы чего – так не умерла б. Это никогда ничего давать не надо, а то, что сделано, сам потеряет. Вот он дал бы пороху – отворот силу потерял бы. Ну, так вот и узнали, кто это спортил собаку" (Архангельская обл., Верхнетоемский р-н, с.Усть-Выя).

3. Снятие плотницкой порчи.

Наконец, к прохожим обращались хозяева неблагополучных домов, в которых выло, шумело и пугало, невозможно было жить, и подозревали плотницкую порчу. Иногда новый дом несколько лет стоял нежилым, хозяева обитали в старой избе, и только прохожий – нищий, портной – снимал заклятье. Прохожий соглашался в таком доме переночевать (люди дорог ночевали в заброшенных домах и пустых деревнях, банях – с обычной точки зрения, нежилых строениях).

"Бабушка мне рассказывала. Нишшой один ходил, ночевать просився по деревне, а никто не пускает. А у одних пустой дом стоял – они ушли из него, другой дом построили, потому что слышалось им: – А я выйду…" И пустили его, нищего, в этот перед. Разостлал свою одежду, котомоцьку положил, спать лег. И слышно: – А я выйду… А я выйду… – Да выходи ты, к такой-то матери! – и тут обруч как схлопнул (как будто обруч лопнул на бочке. – Т.Щ.), да деньги посыпались… Утром выходит и говорит хозяевам: – Идите, больше не будет вам говорить. Спасибо за ночлег!" (Вологодская обл., Тарногский р-н, с.Нижний Спас). В других случаях все выглядит менее анекдотично: прохожий просто убирает приспособления, оставленные недовольными плотниками: полое первшко, горлышко от бутылки, тухлое яйцо, – вызывавшие неприятные и пугающие хозяев эффекты присутствия нежити (дурной запах, завывания и свист) (Ярославская обл., Пошехонский р-н). В нескольких подобных рассказах насыльную нежить изгоняет швец (портной).

К этим сюжетам примыкают другие, когда странник просто распознает испорченный дом, предсказывая его обитателям несчастливую судьбу: "Странник у нас шел по д.Острову и сказал: – Вот, говорит, этот дом большой и баской, а настоится пустой. Дак так и есть: 22 человека было в доме, дак теперь никого нет: кто примерли, кто разошлись. Это он увидел!" (Архангельская обл., Пинежский р-н, д.Явзора).

Репродуктивная сфера.

1. Детские болезни. "У одной женки робенок ревит, она не может ничего сделать. А нищий (может, и век ничего не знал!) приходит и говорит: – Открой подпол, да низом кверху-то дверцу-то от подпола. И окатил водой робенка (с этой дверцы. –Т.Щ.) – перестал ревить. За это она хорошо уплотила. Это уж и не попросит, а не уплоти – дак что сделает! Она хорошо уплотила! Это уж…" (Архангельская обл., Шенкурский р-н, с.Шеговары).

От прохожих ждали помощи и тогда, когда не помогли привычные средства и профессиональные врачи. "Фершала говорили, что месяц двоюродному брату к смерти приговорено (т.е. через месяц он должен умереть. – Т.Щ.). Потом пришел нищий: – Сынок твой? – Да. – Что с ним? – Не знаю. И он сделал что-то с ним. Родители ушли на сенокос… старик с ним остался. Какиие-то травы принес. И говорит: – Зря вы молите (о легкой смерти. – Т.Щ.), он скоро встанет. И через 4 дня выздоровел. Пожил старик неделю. Через неделю парень заходил совсем. Родители готовы были все отдать. Он (взял) только хлеб: сухари насушил" (Архангельская обл., Шенкурский р-н, с.Шеговары).

2. Бесплодие.

Особенно характерно привлечение прохожих (мужчин) для лечения бесплодия. "У одного мужика снохе надо бы родить, а не могла никак,–рассказывает житель тверского села Медведиха.–А тут цыган-медвежатник (т.е. вожак с медведем.–Т.Щ.) ходил. Ушли они в хлев с цыганом, там их и оставили. С тех пор стала она рожать. Медвежатники колдуны были. Были и цыгане, были и русские" (Калининская обл., Рамешковский р-н).

Вообще в народных представлениях люди дорог имели особое влияние на сферу воспроизводства жизни. Беременные женщины при недомогании, отсутствии аппетита брали у нищих и съедали сорок милостынь (т.е. 40 кусков хлеба). При долгих и трудных родах также выпрашивали хлеб у нищего и давали роженице (этот хлеб она потом скармливала жеребенку). Иногда для облегчения родов прохожего звали с улицы и просили прыснуть в лицо роженице водой изо рта (Заонежье). Если дети в семье часто умирали, то новорожденного называли именем первого встречного; первого встречного звали в этом случае и в крестные (Владимирская губ., Меленковский у.) В случае смерти некрещеного ребенка мать для облегчения его посмертной участи подавала нищим 40 крестов (Владимирская губ., Вязниковский у.). Чтобы приворожить возлюбленного, подавали нищим особую милостыню–выпечку из теста, замешанного на своем поте, собранном в бане (Владимирская губ., Меленковский у.). В ответ на расспросы детей, откуда они взялись, взрослые шутливо отговаривались, причем в этих отговорках часто фигурируют дорога или люди дорог: отвечали, что ребенка нашли на улице, купили у нищего или что "телега проехала, с нее и упал".

Судя по некоторым материалам Тенишевского бюро, влияние прохожих на воспроизводство могло быть не только мистическим. Корреспондент из Городищенского у. Пензенской губ. описывает, в частности, следующий случай, который он оценивает как характерный. В село является некий странник, одетый в монашеский костюм, и объявил, что лечит баб от бесплодия тем, что "изгоняет мертвую плоть". К нему обращается жена зажиточного крестьянина. Странник объясняет ее мужу методику своего лечения: "Я хожу именем апостолов, изгоняю мертвую плоть, или проще тебе сказать, что какая баба не родит, я могу посредством живой воды сделать так, что она будет родить… Но надо чтобы твоя жена находилась со мною в бане целую неделю (вспомним цыгана-медвежатника.–Т.Щ.). Я буду поить ее вот этою водою, только в этот период времени ты раб Божий Иван не греши с своей женой, а то ничего не выйдет. Иван побожился, что даже не будет и подходить к ней, только бы она родила, и обещал за это ему десять рублей… По уходе Ивана,–продолжает корреспондент,–фиктивный апостол… начал делать половое сношение с нею" (ТА, д.1295, л.15-21). Разумеется, настоящий способ "лечения бесплодия" должен был остаться в тайне. Если вышеописанные приемы вскрывались, то странник был изгоняем с позором, а то и побоями. Таким образом, его участие в воспроизводстве могло допускаться на физическом, но не на знаковом уровне. Заметим еще, что возможность его привлечения и вообще какого-либо доступа, даже символического, в эту сферу относится только к кризисным ситуациям (бесплодие, трудные роды, смерть детей, холодность возлюбленного и т.п.).

3. Прочие заболевания. Имеются единичные свидетельства о лечении странником зубов, глаз, хромоты, беспамятства.

"У тетушки матерь была слепая. Странник пришел: – Ты что, бабушка? – Да вот, ослепла. – Ты возьми сливочки, помажь. Она три раза помазала – все и прошло. Катаракта-то: пленка слезла, она видеть стала" (Архангельская обл., Вельский р-н, с.Благовещенск). Прохожие цыгане и коновалы производили кровопускания при помощи коровьего рожка (Ярославская обл., Даниловский р-н, д.Хотиново; Вологодская обл., Харовский р-н, д.Залесье; Архангельская обл.. Вельский р-н, с.Благовещенск и Виноградовский р-н, с.Конецгорье). Бродячие коновалы брались лечить от беспамятства (ТА, д.1470, л.2. Петербургская губ., Новоладожский у.). В конце XIX–начале XX вв. особенно характерно лечение коновалами венерических болезней при помощи сулемы (Вологодская обл., Тарногский р-н).

2. Тоска (визиты умершего мужа).

В сборнике "мифологических рассказов" О.А.Черепановой приводится случай, когда к прохожему "старичку" обратилась женщина, к которой "ходил" по ночам ее умерший муж (Новгородская обл., Пестовский р-н, Охона). Вообще изгнанием ходячих покойников, леших, огненных змеев и т.п. потусторонних любовников занимались (по нашим материалам) исключительно мужчины.

3. Свадьба.

Обладание магической силой давала пришельцу возможность, среди прочего, присутствовать на деревенских свадьбах, причем в качестве почетного гостя: колдуна. Колдуна обязательно приглашали на свадьбу, во-первых, чтобы защитил от происков недоброжелателей (порчи) и вообще враждебных сил, а во-вторых – чтобы сам не испортил. Местный знахарь уже обладал в глазах крестьян соответствующей репутацией, и приглашение его было предопределено; чужакам же необходимо было продемонстрировать свою силу с помощью специальных приемов. На р.Устье (юг Архангельской обл.) мне рассказывали о плотогонах, которые “раньше лес гнали плотами в Архангельск. Пристали в одном месте – свадьба в деревне. Под порогом (дома, где шло гулянье. – Т.Щ.) постояли – им ни славы, ничего. Даже внимания на них не обратили. А один колдовать мог. Говорит :– Ладно, сейчас сами за нами придут. Только ушли – там, на свадьбе-то, невеста подол задрала, жених портки скидыват. Невеста на жениха, он на неё: сшалели! Ничего поделать не могут, их удержать. Ну, побежали к тем на реку (думают: своим-то некому колдовать). Взяли вина, водки – им отнесли: – Чего подделали? Ну, выпили, говорят:–Идите, все в порядке. Те вернулись, свадьба дальше пошла” (Архангельская обл., Вельский р-н, с.Благовещенск).

Характерны соревнования в силе чужаков, пришедших на свадьбу, с местным колдуном. Подобные поединки–средство доказать свою силу и тем самым утвердиться в статусе колдуна (чтобы получить доступ на свадебный пир). В Олонецких губернских ведомостях (№78 за 1890 г.) был опубликован сельский анекдот, сюжетно стереотипный. Солдат остановился в деревне на постой, в соседнем доме свадьба. Желая выпить, солдат направляется туда, его встречает знахарь: "Ты зачем, крошево?" – А ты зачем здеся?" – "Я зачем? Ты. Должно быть, не бывал в наших руках… Прыток… Подойди-ка сюда, я тебя попотчую. Выпьешь, я полагаю, от меня стаканчик". Солдат выпивает и предлагает в ответ колдуну квас, подмешав туда табака. "Знахаря рвет и трясет и наконец, совершенно отуманеный, он валится под стол. Гости удивлены… пробегает мысль, что солдат сильнее колдуна. Роли меняются. Колдуна выбрасывают на улицу, солдата угощают". Подобный случай, тоже с участием прохожего солдата и колдуна (как реальное происшествие) описывает корреспондент Тенишевского бюро из Пензенской губ. (Городищенского у.: ТА, д.1303, л.6-8). Иногда на свадьбу сразу приглашали прохожих, полагая их сильнее, а заодно и дешевле местных знатливцев. Подобные случаи зафиксированы и в наших материалах, только главные действующие лица – не солдат, а мужики, гнавшие плоты и остановившиеся в деревне, где игралась свадьба. Особыми знахарскими познаниями, по их собственным словам, они не обладали, но, желая попасть на праздник, прибегли к известной хитрости (Архангельская обл., Вельский р-н).

4. Любовная магия.

* * *

Нужно отметить не только факт оказания прохожими знахарских услуг, но их устойчивую репутацию "знающих". В общественном мнении странник человек необычный, и именно поэтому обладающий особыми знаниями, в том числе магическими. Ему заранее предназначена (когда он является в селении) ячейка знахаря: его приглашают оказать соответствующие услуги или он вызывается сам, и его с готовностью принимают. Характерно, что дома те же люди во многих случаях не имели знахарского статуса и сами признают, что "ничего не знают", а это знание им приписывается и этот статус реализуется только на чужбине (ТА, д.1470, л.10. Петербургская губ., Новоладожский у.). Это говорит о том, что сила – прежде всего, качество, приписываемое чужаку, на чужбине, оно как будто его атрибут или, точнее, способ восприятия его местными жителями: "Я приехала в Усть-Паденьгу председателем колхоза, – вспоминает жительница с.Шеговары (на р.Ваге) военные годы. – И мне приклеили, что я что-то знаю по скоту. А я была настолько смела, что ничего не боялась: схватила быка да на шее проехала по двору. Другой раз женщина скажет: – Ты ведь знаешь по скоту все. – Я: – Знаю, знаю, – не отказываюсь… А что знать-то?!." (Архангельская обл., Шенкурский р-н).

Подведем итог. Сила, как компонент статуса чужака (или отчуждения профессионала) в одних обстоятельствах обеспечила его репродуктивную изоляцию, в других давала ему доступ в сферу воспроизводства и даже возможность прямого участия в репродуктивной деятельности. В результате пастухи, несмотря на табу и обычаи избегания, все-таки женились на местных женщинах (чаще всего старых девах или же вдовах), а бродячие ремесленники–швецы, кузнецы, коновалы, по данным, относящимся к к.XIX – началу XXвв., имели даже по две семьи или нескольких зазноб в деревнях, расположенных по их ежегодному маршруту (Вологодская обл., Тарногский р-н; ТА, д.1469, л.10-11. Петербургская губ., Новоладожский у.). Коновалы особенно часто бывали замечены в соблазнении деревенских девиц и внебрачном сожительстве, причем известны случаи, когда коновал принуждал женщину к сожительству, угрожая оскопить ее сына или напустить на нее порчу. Таким образом, выясняется, что страх перед антикреативной активностью чужака был для него средством доступа в прокреативную сферу: именно из страха его приглашали на свадьбу, из страха же соглашались с ним сожительствовать деревенские бабы, как правило, вдовы или солдатки. Но средством преодолеть табу страх становился тогда, когда был освоен чужаком и оформлен в понятие "силы". Просто страх отталкивал от него, поддерживал отчуждение; страх освоенный, названный, трансформированные в понятие "силы",–напротив, позволял преодолеть барьер.

Я без шутки не хожу:

То дехакер засажу.